Поиск сообщества

Показаны результаты для тегов 'новгород'.

  • Поиск по тегам

    Введите теги через запятую.
  • Поиск по автору

Тип контента


Категории

  • Jarl Burenstam
  • Летопись
  • Путь в Валгаллу
  • Якорь
  • Смеходрот
  • Библио
  • Картинки
  • Публикации

Форум Фьорда

  • Форум Фьорда
    • Исторический
    • Военно-исторический
    • Политико-аналитический
    • Религиозный
    • Юмор
    • Марксизм и другие
    • Кают-компания
    • Мастерская

Категории

  • Файлы

Календари

  • Календарь сообщества

Блоги

Без результатов


Группа


Пол


Возраст


О себе

Найдено: 16 результатов

  1. Около 2,5 тыс. предметов, представляющих историческую ценность, обнаружили археологи на Нутном раскопе в историческом центре Великого Новгорода в полевом сезоне 2016 года, сообщили "Интерфаксу" в пресс-службе Новгородского государственного музея-заповедника. "Последними находками стали западноевропейские монеты второй половины XI века, женские украшения из сердолика и стекла, нательный крест. Любопытной находкой стала детская лопатка - своеобразный "совочек", изготовленный около тысячи лет назад", - сказал собеседник агентства. Исследования на Нутном раскопе, начавшиеся в прошлом году, завершаются. Ученые углубились в землю примерно на шесть метров. К настоящему моменту они уже вышли на "материк" - уровень первого заселения этого участка. источник »
  2. рассказ

    — Русская поговорка Построить для круглого броненосца круглый же носимый минный катер? Да после этого, сударь мой, Вам останется лишь сформировать команду для обоих этих кораблей из числа круглых дураков, коих у нас, как известно, водится в изобилии! (Из письма С.О.Макарова А.А. Попову) Броненосец «Новгород» 1 Эта история похожа на сказку. Дело было где-то в последней четверти позапрошлого ныне девятнадцатого века. Жил-был в красивом белом особняке на берегу теплого Черного моря старый художник. По утрам выходил на балкон с чугунными витыми перилами. Ставил перед собою мольберт и принимался писать. Писал маслом по холсту или деревянным доскам море и проходящие по гавани под синим горным обрывом красивые корабли. Изящные. Стремительные. В зеленом кружеве соленой пены и облаках снежных парусов. По-доброму творчески плодовит был художник. С одного только брига «Меркурий», героя прежней русско-турецкой войны, пять десятков эскизов сделал! И даже если погода не располагала к «пленэру», все равно выходил на балкон. Картину с сюжетом «Девятый вал» - о рыбаках, терпящих бедствие в бурю, охотно купила Третьяковская галерея. Однажды летним желтым крымским утром художник, по обыкновению, велел вынести на балкон мольберт. Посадил ученика растирать краски. Накинул поверх шелковой блузы холщовый рабочий балахон, испятнанный охрой и кобальтом, завязал седые кудри веревочкой, крутнул вислые казацкие усы тонкими желтыми пальцами и нацелился творить с натуры… Но едва взгляд умудренного опытом признанного мариниста упал на сине-стальную волну, едва отмытую ветром от розового и золотого тона летнего рассвета, как благородное лицо мастера исказилось брезгливой гримасой: - Это что за нечистую силу, прости Господи, черт на мою голову принес?.. Прямо под балконом у всемирно известного живописца коптило небеса грязным угольным дымом из двух тонких труб уродливое железное чудище, обликом отдаленно напоминающее последнее достижение домашней техники – керосиновый примус с кухни экономки художника Аннушки. У порядочного корабля, как правило, имеется нос и корма. Отчетливо очерченные высокие грани форштевня и ахтерштевня формируют их силуэт. Расстояние меж ними определяет длину корпуса. Длинные стрингера, укрытые под гладкой обшивкой, дают необходимую продольную прочность. Поперечные шпангоуты сообщают приятную глазу и нужную для обтекаемости водой и остойчивости полноту обводов, обеспечивают прочность поперечную. Для всхождения на волну служит высокий бак, заливанию кормы на ходу препятствует высота юта. А тут… Представьте себе металлическую миску, увеличенную в размерах до среднестатистического броненосца. Покройте ее покатой палубой, водрузите в центре пару тонких «самоварных» труб и цилиндрическую башенку из которой тускло таращатся на белый свет два жерла коротких тяжких пушек. Все. «Портрет готов». Андреевский флаг на коротком гафеле неопровержимо свидетельствовал о том, что это абсурдное создание смеет причислять себя к боевым кораблям российского флота. Петр Великий в гробу повернулся, не иначе!.. …Художник в сердцах сплюнул с балкона в заросли шаровидной туи под окнами, закурил трубку и пошел прочь – в комнаты. Вдохновение испарилось начисто, растворенное поганым дымом из злосчастных труб. Звали художника – Айвазовский. А «предмет», столь глубоко оскорбивший эстетические чувства живописца носил имя «Новгород», и числился в списках военного флота российского в статусе броненосца береговой обороны. Здесь кончается легенда. И начинается история удивительного корабля, создание которого могла позволить себе, пожалуй, только матушка-Россия. 2 Царствовал в ту пору в России император Александр II. И не зря именуют времена между пятидесятыми и семидесятыми годами девятнадцатого века «золотой эрой стальной механики». В области военно-морских вооружений прогресс был поистине революционным. Паровые двигатели. Массовый переход от гребного колеса к винту. «Бомбические» нарезные пушки. Слоеная сталежелезная броня на бортах… Уходила в прошлое эпоха. Угасал в шелесте архивных страниц тугой шум парусов. Лишь на страницах приключенческих романов оставалось место изящным корсарам с их деревянными корпусами, стрельбой калеными круглыми ядрами да яркими победами, одержанными в лихих абордажных атаках… Век стали, пара и электричества беспощадно избавлялся от романтиков минувших эпох, отправлял в отставку адмиралов «войн в кружевах», сотнями списывал на слом парусники. Где-нибудь в сокрытом туманами Плимуте или Эдинбурге, на свинцовой воде открытого рейда боцмана еще подавали с кормы самого сильного парусного фрегата пеньковый конец чумазому колесному пароходу. И безрангоутный уродец пачкал дымом небеса, шлепал плицами по воде, гудел, урчал, пыхтел, силясь выволочь против ветра и волны само великое время. Парусник сопротивлялся, дергал буксир, вывешивал лиселя, хитрыми циркуляциями и рывками «под ветер» защищал свое вековое право на жизнь. Отстаивал славные времена Нельсона и Ушакова…Но здесь кто перетянул – тот и прав. Тому и подминать форштевнем воды великих океанов. Тому и быть родоначальником серий из десятков таких же упорных и дерзких собратьев… Как правило, в подобном «перетягивании конца» побеждали пароходы. И конструктора казенных и частных верфей принимались за чертежи – плодить угольную «нечисть» в возможно большем числе, заменять ею обесценившиеся для боевых условий корабли умирающей эпохи. И не видели до поры, что запускают гонку вооружений с нуля, ставя великие державы минувшего на одну доску с «выскочками» новых времен. Вот она, справедливость промышленной революции! Горячим сторонником развития броненосного флота в России был родной брат царствующего монарха, великий князь, генерал-адмирал Константин Николаевич. И был у него друг и наперсник, неплохой флотоводец и, говорят, талантливый инженер Андрей Александрович Попов. «Кулибин в погонах», не гнушавшийся никакими техническими экспериментами в духе своего переломного времени. Он, адмирал Попов, и приходится этому странному «Новгороду» отцом-создателем. 3 Есть у опытных врачей закон: если не вполне понимаешь процессов, что в данный момент творятся в организме пациента, изучи его «карточку» с детских времен. Корь, перенесенная в раннем возрасте, может служить причиной развития аллергий на все подряд, а краснуха, например, привести к глухоте… У историков – те же правила. Если не понял государственной политики в той или иной области, обнаружил ситуационную «глухоту» державы к велениям эпохи или «аллергию» на собственные минувшие достижения - ищи в «анамнезе» в ближайшие два десятка лет какую-нибудь проигранную войну. Она - и есть причина новой немощи! Поражения, как тяжкая хворь, часто оставляют после себя странные последствия… В 1853— 1856 годах у России была Крымская война. Та самая – с героической обороной Севастополя в качестве кульминации. В результате этой войны русский военный флот на Черном море практически перестал существовать. Причем, согласно Парижскому мирному договору 1856 года, «в целях обеспечения безопасности плавания в Черном море» России запрещалось иметь в составе морских сил в этих водах более шести боевых кораблей водоизмещением 800 тонн и более четырех - водоизмещением 200 тонн. Военное разорение лет на 10 отодвинуло назад развитие флота: выделенной казны едва хватало одним балтийцам. Не потому ли на Черном море, где доживали свой век лишь немногочисленные уцелевшие в войне старые парусники, до поры броненосного флота не было вовсе… Военное министерство несколько раз обращалось к императору Александру, сменившему на троне покойного Николая I, с предложениями о постройке броненосцев. В основном – «мониторного» типа, не предназначенного для дальних плаваний, но вполне применимого для целей береговой обороны. Но до строительства большинства из этих проектов дело так и не дошло. Да и где было строить новый Черноморский флот? Нормальные верфи, способные качественно работать с железными корпусами, находились, в основном, в Питере. А в Черноморской зоне в наследство от времен парусного судостроения осталось казенное адмиралтейство в Николаеве, да еще в Севастополе недавно поставлены были частные мастерские РОПиТа – «Русского общества пароходства и торговли». Первое специализировалось на постройке деревянных корпусов. Последние могли работать с железом, бронзой и сталью – но в виде готовых деталей, доставляемых с других заводов. Проще говоря, исполняли роль всего лишь сборочного цеха. Механического производства не было вовсе: для пароходов РОПиТа цилиндры машин и валы точили в Англии или в Голландии, котлы и подшипники заказывали немецким мастерам. В Севастополе был еще ремонтный эллинг с доками, но опять же «заточенный» под обслуживание парусников. Так что прежде, чем создавать хоть какой-нибудь броненосец, следовало позаботиться о модернизации производственной базы. А это – деньги. И немалые. Деньги, которых в казне державы, недавно пережившей близкий к революционной ситуации кризис 1859 года, практически не было… Только через 10 лет, во второй половине 1869 года, после выполнения судостроительных программ для Балтики, военный министр генерал Д. А. Милютин получил разрешение императора возбудить вопрос о постройке броненосных судов на юге России. Речь при этом шла только об усилении обороны Днепровско-Бугского лимана и Керченского пролива. Военное министерство разработало компромиссную программу: заготовить все необходимое для постройки бронированных кораблей на Балтике, а потом перевезти в Николаев и там собрать, оборудовав открытый эллинг в устье реки Ингул. У эллинга построить «броненосную мастерскую» — нечто вроде цеха по обработке металлических конструкций, доставляемых из промышленных районов страны. В Питере же нанять опытных в работе с железом мастеровых. На это из казны генерал-адмирал распорядился выдать около 2 сотен тысяч рублей. В результате Черноморский флот России должен был за два года пополниться четырьмя броненосцами-мониторами общей стоимостью в 4 миллиона рублей. Причем, выданные ранее 200 тысяч на модернизацию верфи Николаевского адмиралтейства входили в эту сумму. Какими конкретно должны были стать эти новые корабли, в решении генерал-адмирала не указывалось. Как генеральный конструктор проекта, адмирал Попов получил определенную свободу действий в этом плане. Правда, где-то в документах проскользнула информация, что в качестве прототипа новых кораблей можно использовать чертежи двухбашенных броненосных канонерских лодок типа «Русалка». Однако Андрей Александрович решил пойти другим, принципиально новым путем… 4 Адмирал Попов написал пространную депешу Морскому министерству: «Неприятель решившийся атаковать наши укрепленные береговые пункты, может отважиться на это не иначе как при помощи орудий самого большого калибра, который в данную минуту будет возможен для употребления на практике. Чтобы отразить его, мы должны иметь такие же орудия, а следовательно, проектируя суда, которые дополняли бы нашу береговую защиту как станки для орудий, надо для их вооружения артиллериею избрать наибольший из существующих у нас калибров: поэтому на проектированное судно предлагается поставить гладкие пушки калибром 11 дюймов или даже 20 дюймов. Уменьшая длину и увеличивая ширину судна можно не только уменьшить его денежную стоимость, но и увеличить водоизмещение. Доведя эту аксиому до конечной степени, т. е. сделав длину равной его ширине, мы достигнем наиболее благоприятных условий как в отношении стоимости так и водоизмещения. Поэтому все ватерлинии его образованы из кругов. Из всех судов, тип монитора наименее подвержен качке и представляет наименьшую площадь для покрытия бронею; проектированное судно, как станок для орудий, есть монитор; оно имеет в центре неподвижную башню, которая покрыта бронею, так же как палуба и борт судна»... Эскизный чертеж странного тарелкообразного создания, таращившего из широких башенных амбразур здоровенные пушечные жерла, прилагался к письму… И выглядел будущий броненосец на нем в равной степени архаично и суперсовременно. На самом деле круглые в плане лодки строили некоторые народы с древней, но далекой от промышленного прогресса культурой. Североамериканские индейцы сиу, живущие в степях, например, переправлялись через реки и озера в круглых весельных корзинах, обитых выделанной до непромокаемости бизоньей кожей. Грузоподъемность таких плавсредств позволяла в относительно небольшую по размерам ладью посадить многочисленное индейское семейство со всем имуществом, включая сборный домик-вигвам и некоторое число коз. Но о маневренности и устойчивости на курсе такой конструкции краснокожим путешественникам думать не приходилось. Озеро переплыть с грехом пополам можно – и довольно того! В 1868 году английский инженер Эльдер предложил проект оригинального грузового парохода, обводы которого в подводной части имели сферическую форму. Меньшая площадь подводной части корпуса при большом объеме, по замыслу изобретателя, должна была снизить сопротивление воды при движении. В проекте отдельно оговаривалось, что ту же круглую основу корпуса можно использовать и в военных целях - как «носителя орудий наибольшего калибра с большой остойчивостью и покойной качкой». Так что Попову было, «от какой печки плясать». Попов усовершенствовал эскиз англичанина: вместо выпуклого, как брюхо обжоры, днища британского парохода, предложил плоское. Осадка таким образом значительно уменьшалась, а для броненосца береговой обороны считается очень ценным свойством уметь двигаться по мелководью. «Хотя круговые образования ватерлиний не представляют благоприятных условий для скоростей хода, но зато этот недостаток вознаграждается отсутствием препятствий для поворотливости судна и избытком водоизмещения. Чтобы вполне воспользоваться первым из этих благоприятных качеств, проектированному типу дано два винта, а избыток водоизмещения загружен машиною...» - писал Попов генерал-адмиралу. Министр Н. К. Краббе удивился проекту. И чтобы проверить, как ведут себя круглые корабли в воде, распорядился испытать идею на судне меньших размеров. В Петербурге построили круглую шлюпку диаметром в три метра с небольшим. Поставили на ней две маленькие горизонтальные паровые машины от катера и погоняли по рейду в Кронштадте. В акватории еще плавали льды, погода стояла ветреная, но шлюпка сносно и ровно ходила на качке, хотя большой скорости и не дала. Тем временем шла детальная проработка проекта броненосца. Через месяц после испытания круглого катера Александр II утвердил спецификации. Осадка будущего защитника черноморских берегов должна была составить 3,3 метра. Калибр орудий предполагалось установить одиннадцатидюймовый - 280 миллиметров, а толщину бортовой брони сделать «более чем на крупнейших иностранных броненосцах». Проще говоря - примерно равной калибру пушек. Никто доселе не видел столь «толстокожих» броненосцев. К примеру, знаменитая «Русалка» при водоизмещении 2100 т и осадке 3,5 метра была вооружена четырьмя 229-миллиметровыми орудиями, но при этом в качестве основной защиты несла только 114-миллиметровую поясную броню. Монитор-фрегат «Адмирал Чичагов» (водоизмещением три с половиной тысячи тонн) имел осадку около пяти метров и был вооружен 280-миллиметровыми пушками. Защита его при этом состояла из 178-миллиметровых и 102-миллиметровых плит. Попов настаивал, что оптимальным корпусом для нового броненосца может быть только круглый. И особо отмечал экономические и политические аспекты выгоды от такой формы, благодаря чему сразу же нашел сторонников своей идеи. Из письма управляющий Морским министерством от апреля 1870 года: «Избрание этого типа для броненосцев на юге России не только избавит нас от значительных денежных затрат на сооружение судов прежних типов, которые по местным условиям не могут вполне удовлетворять требованиям современной обороны, но и лишит иностранные державы повода делать нам какие-либо возражения и протесты... Круглые суда без всякой натяжки могут быть причислены к разряду плавучих крепостей и не войдут в список судов флота». В мае 1870 года оставалось еще немало вопросов по поводу проекта. Какие пушки ставить – гладкоствольные или нарезные? Накрывать ли сверху броневой плитой орудийную башню? Сколько ставить машин и, соответственно, валов с винтами? Как обеспечить, помимо остойчивости, хорошую управляемость? 26 мая генерал-адмирал «выслушал комиссию относительно системы и размерений предполагаемых броненосцев». От того варианта, который он выбрал, за милю несло уходящими временами. Например, артиллерийская башня предполагалась неподвижной и открытой сверху. Пушки в ней должны были поставить гладкоствольные, калибром 508 миллиметров. Борт следовало защитить 550-миллиметровой броней на подкладке из дубового бруса почти такой же полуметровой толщины. Полное водоизмещение корабля при осадке в 3,8 м должно было составить 6 054 тонны при внешнем диаметре корпуса без брони в 46 метров. Морской технический комитет российского адмиралтейства «слегка подправил» версию великого князя. Например, пушки решено было все-таки делать нарезными. В июне семидесятого года министр Н. К. Краббе утвердил задание, и будущий строитель броненосца корабельный инженер поручик А. В. Мордвинов занялся составлением сметы «на потребные для постройки материалы». К этому времени был составлен и проект «мастерской броненосного судостроения» для Николаевского адмиралтейства и подобрана группа офицеров-исполнителей. Военно-морской агент в Англии контр-адмирал И. Ф. Лихачев начал закупки необходимого для мастерской оборудования. 5 В середине лета 1870 года Европа вновь провалилась в войну – на сей раз Франко-прусскую. И Франция потерпела в этой войне жестокий разгром. На Парижский мирный договор, ограничивающий развитие русского Черноморского флота, теперь можно было с чистой совестью начхать с самой высокой маячной башни, что подтвердила международная Лондонская конференция в январе 1871 года, и строить хоть здоровенные броненосцы по английскому образцу, хоть высокобортные дальние крейсера-фрегаты... Правда, денег в российской казне больше не стало. Теперь в защиту странного проекта «круглого монитора системы адмирала Попова» работала уже чистая экономика. 23 июля управляющий Морским министерством поручил главному командиру Петербургского порта проработать программу строительства десяти круглых броненосцев для обороны Черного моря, с постройкой их в Петербурге и Кронштадте и сборкой в Николаеве, причем, для удешевления и быстроты постройки, предлагалось использовать паровые машины со старых канонерских лодок, корветов и клиперов. Через полмесяца порт представил расчеты на утверждение в канцелярии императора. Вот тогда-то и появляется у круглых боевых кораблей забавное прозвище «поповки», по преданию, вышедшее из-под пера самого царя. Из разработок А. А. Попова Александр выбрал типовой вариант – диаметром вдвое меньше самого крупного проекта, всего около 25 метров. При водоизмещении около 1200 тонн этот корабль должен был нести в качестве основного вооружения два 229-миллиметровых орудия в открытой неподвижной башне, а бортовую броню его следовало собирать из восьмидюймовых и шестидюймовых плит. Ходовые системы состояли из четырех паровых машин, демонтированных со старых канонерок, мощностью по 70 номинальных сил каждая. Общая стоимость программы строительства 10 таких кораблей определилась в 9,5 миллионов рублей, а сроки готовности всей десятки — 15 месяцев. При этом стоит отметить, что списание старых канонерок давало только 38 машин, а значит, еще две предстояло сделать. Тем временем в Кронштадте собрали еще одну «натурную модель» - паровой катер диаметром в 7 метров 30 сантиметров. Оснастили паровыми машинами мощностью по 8 номинальных сил каждая и четырьмя гребными винтами. На мерной миле катер показал ход в пять узлов и оказался довольно шустрым в поворотах. Правда, моряки прозвали его «Камбалой»… Кстати, под этим именем он в результате и угодил в списки опытовых судов Балтийского флота. В ответ на царское распоряжение адмирал Попов разработал еще шесть вариантов проекта, не отказываясь и от крупного, пятидесятиметрового диаметра. К октябрю удалось утвердить к серийной постройке один, со следующими данными: Диаметр - 29,26 метров. Вооружение: два 280-миллиметровых орудия в открытой неподвижной башне (барбете). Защита: 305-миллиметров. Силовая установка: четыре паровых машины общей мощностью 480 сил. Стоимость постройки одного экземпляра с доставкой деталей в Николаев - 1,94 миллиона рублей. В составленной великим князем Константином Николаевичем и высочайше одобренной «Программе действий...» провозглашалось: «Броненосный флот на Черном море должен иметь до времени характер исключительно оборонительный ... Основой этого флота должны служить закладываемые ныне «поповки», число которых должно быть доведено в возможно кратчайший срок до десяти»... Однако, к зиме 1871 года адмиралтейство было готово строить только четыре броненосца. Два из них по деталям следовало изготовить в Петербурге и потом перевезти для сборки на юг. С еще двумя обещал полностью справиться модернизированный завод в Николаеве. Стоимость этой программы более чем вдвое превышала первоначальные расчеты и достигала 8,5 миллионов рублей. Завершить строительство в этом случае можно было бы только к 1875 году. 6 Зимой 1871-1872 года в Петербурге, на новом Адмиралтействе расчистили ото льда и снега участок берега и поставили там временный стапель. Металлические части заказали сразу для двух кораблей разным заводам – Балтийскому литейному, Райволовскому судостроительному, заводу Русского общества механических и горных заводов. Шпангоуты везли с Сормовского и даже с Волги, с Камского. Броневые железные плиты должен был прокатать Ижорский завод. Тогда же отказались от использования ходовых систем от старых канонерок и заказали котлы и машины механической фабрике Берда в Петербурге. Крепкое частное предприятие, не первый год снабжавшее русский флот механизмами, обязалось сделать машины первого броненосца уже к июлю следующего года. 17 декабря состоялась официальная закладка первого круглого броненосца, получившего в списках флота имя «Новгород». Работы шли посменно – днем и ночью, еще с апреля. Так что во время официальной церемонии на стапеле корпус высился уже доведенный до уровня надводного борта. Работами руководил корабельный инженер подпоручик Н. К. Глазырин. К новому году корпус успели снова разобрать и начать подготовку к отправке в Николаев. В последнюю декаду января 1872 года на стапеле на Ингуле установили первые листы корпуса второй «поповки», получившей имя «Киев». Серия запущена? Как бы ни так! Уже в 1872 году недостаток финансирования вынудил отложить постройку остальных «поповок» на целый год, а затем и вовсе до лучших времен. Адмирал Попов, тем временем, тоже не успокоился. Он продолжал совершенствовать свое детище прямо на стапелях, и регулярная переработка чертежей удорожала и задерживала работы. Однотипные по первоначальному проекту, два строящихся броненосца начали, к тому же, изрядно отличаться друг от друга и по устройству, и по будущим боевым возможностям… Так к марту Попов убедил руководство министерства заказать для «Киева» новые, более легкие и компактные вертикальные паровые машины вместо горизонтальных. Выигрыш в весе пустил на усиление брони. Потом предложил поставить и более крупнокалиберные орудия… В общем, получился уже почти совсем другой броненосец, строительство которого адмиралтейство в результате… приостановило, дожидаясь выхода на испытания первого корабля. 21 марта детали «Новгорода» привезли на Ингул и начали стапельную сборку. До введения в строй железнодорожной ветки на Николаев грузы для строящегося корабля направлялись в Одессу, а затем на баржах с буксирами частного пароходства «Дружина» перевозились морем в Николаев. Впрочем, и когда колею на Николаев построили, особо крупные неразборные части броненосца пришлось возить баржами. По зиме, когда на Буге и Ингуле стояли льды, буксиры с баржами прийти к верфи не могли. И готовое железо долго ждало своего часа в Одесском порту под навесами. А котлы и разобранные машины из Петербурга и вовсе пришлось отправить кружным путем – на пароходе вокруг Европы. Сборка броненосца в Николаеве заняла целый год по времени. Экономя на зарплате, мастеровых ухитрились нанять малоопытных. Станки и ручной клепальный инструмент для них заказали в Англии – и все это из-за ошибки при оформлении документов надолго застряло на британской таможне. А «дельных приборов» собственного изготовления было мало, не хватало на всю артель. Еще одна задержка возникла из-за недостатка… бревен для строительных лесов. Отечественные лесопильные предприятия запросили из казны слишком высокую цену – и в результате простейшие сосновые кряжи пришлось покупать у тех же англичан, вместе с дорогим палубным брусом из не растущего в России тикового дерева. Любопытный факт: сосну российскому адмиралтейству англичане продали… ту же российскую, годом ранее приобретенную в Архангельске! Завод Берда опаздывал с изготовлением машин и котлов уже месяца на три. А в заключение всех задержек и опозданий великий князь пообещал приехать на спуск корабля с императором, но другие государственные дела помешали – и «высочайшую командировку» пришлось отложить на май месяц… Лишь 21 мая из-под «Новгорода», наконец, выбили задержники. И украшенный флагами расцвечивания броненосец нехотя сполз в серую ингульскую воду. К слову: это был первый русский боевой корабль, спущенный «в полном сборе» - со смонтированными уже механизмами и навешенной броней. Экзотический внешний вид «броненосного монитора береговой обороны» вполне соответствовал его внутреннему устройству. Основной набор – «бракетного», решетчатого типа. Проще говоря, сетка, вроде корзины, из радиально расположенных одинаковых шпангоутов и кольцевидных стрингеров. Две обшивки – внутренняя, лежащая на наборе по всему корпусу, и наружная – та, к которой крепится броня на толстой деревянной «подушке». Внутри, за обшивкой – еще и кольцевидная водонепроницаемая переборка для обеспечения непотопляемости. В центре – усиление набора для установки тяжелого фундамента машин. Броневой пояс – двойной, сверху из 229-миллиметровых плит, внизу – из 178-миллиметровых. Для упрощения подгонки плит по обводу корпуса, имевшему двойную погибь, их ставили вертикально, с одинаковой кривизной и снаружи обшивали деревянными чаками. Броня клалась на тиковую подкладку. Палуба первой «поповки» по форме напоминала то ли перевернутую миску, то ли панцирь гигантской черепахи: покато-выпуклый купол из трех слоев железа. Нижний слой - 19 миллиметров в толщину. Остальные - по 25,4 миллиметра. А чтобы с покатой, не застеленной ни деревом, ни линолеумом поверхности не срывались на ходу моряки, верхний лист еще и имел рифленую поверхность. Башня броненосца, строго говоря, башней и не была. Скорее – намертво закрепленный в центре палубного купола барбет цилиндрической формы из броневой стали, подобной верхнему поясу корабля. Внутри барбета находилась пара короткоствольных, толстых одиннадцатидюймовых пушек германского образца, купленных у знаменитого производителя артиллерии Круппа. Каждая пушка весила 26 тонн, и могла наводиться и стрелять самостоятельно. В центре барбета находился общий на два ствола люк подачи боеприпасов, так что заряжать артиллерию приходилось по очереди. Нос и корма у «Новгорода» на вид определялись так: спереди - эллиптическая железная надстройка, игравшая роль небронированного надводного борта. В надстройке – каюты и кубрики экипажа, в том числе – и офицерские. Так впервые в русском флоте была нарушена старая традиция располагать кают-компанию в кормовой части боевого корабля. Здесь поселить офицеров на корме было бы просто негде. Кубрик механиков, которым в надстройке не хватило места, поместили прямо под барбетом артиллерии. Боевой рубки у броненосца не было вовсе. Основное штурвальное колесо и нактоуз с компасами торчали на балясном мостике за барбетом, а резервный штурвал - «боевой» — укрыли под палубой, за шахтой светового люка. Шлюпбалок тоже не было. А зачем они при «мониторной» высоте борта? Оба носимых паровых катера, а также весельные ялики поднимались на палубу с помощью салазок, снабженных роульсами, и устанавливались на откидных железных блоках в кормовой части корабля. Вместо четырех паровых машин горизонтального типа установили шесть. Энергией пара их обеспечивали восемь огнетрубных цилиндрических котлов. Котельных отделений - два, машинных – тоже два. Причем, отсеки их водонепроницаемы. Винты – числом, естественно, шесть штук, - четырехлопастные, английской системы Гриффита, похожие по форме на цветок сурепки. Угольный запас хранился в «ямах» между котельными отделениями и двойным бортом, обеспечивая, кроме прочего, защиту от снарядов после пробития брони. Впоследствии такая схема усиления живучести за счет «угольного коффердама» стала классической. Основания дымовых труб и световой люк машинного отделения прикрывались железом толщиной до 6 дюймов. Систему осушения отсеков при повреждении корпуса, разработанную, между прочим, Степаном Осиповичем Макаровым, собирали по русским чертежами на английском заводе. Она состояла из магистральной трубы, от которой через клапана отходили патрубки во все отделения корабля, и парового насоса. Удивительно, но факт: «Новгород» в результате вышел на полтора метра толще, чем по проекту (все-таки понятия «длина» и «ширина» - не для круглой формы корпуса!). Мониторы ходят по мелкой воде. Значит, надо предохранить их днище от деформаций при посадке на мель. У «Новгорода» снизу вдоль корпуса (хотя, где тут «вдоль»?) проходило 12 металлических «ребер жесткости» - килей-лыж высотой в 200 миллиметров. В результате строительной перегрузки, возникшей от постоянных пересмотров первоначального чертежа, водоизмещение корабля возросло на 400 тонн. Прибавилась больше чем на фут (около 30 сантиметров) и осадка. 7 Адмирал Попов лично присутствовал при первом самостоятельном переходе своего странного создания, состоявшемся… всего через три дня после спуска на воду. Машины броненосца рассчитывались примерно на 120 оборотов в минуту. На первом переходе держали всего 60 оборотов. И при этом «Новгород» показал около 6 узлов скорости по лагу. Если учесть, что экипаж его был едва набран, и техника еще не освоена ни кочегарами, ни механиками, получается очень неплохо! «На ходу круглый корабль не хуже балтийских мониторов». - Победно докладывал А. А. Попов в Петербург. Однако при увеличении числа оборотов винтов скорость что-то расти не спешила… При официальных испытаниях, состоявшихся в первой декаде августа, достигнута была скорость в 7 узлов. А число оборотов при этом перевалило за 105! На таком ходу броненосец «поедал» от полутора до двух тонн угля в час. Что, впрочем, напрямую зависело от качества этого самого угля… Программа испытаний по русской схеме включает в себя многоступенчатую серию пробегов на мерной миле. По ветру и против ветра. На полном ходу и на «экономическом». В режиме спринтерского рывка и режиме марафонского бега «на выносливость»… Но в том-то и дело, что для мониторов эта программа считалась необязательной. Так что «Новгород» был признан пригодным к службе уже после первого официального испытания. А зачем в этом случае проходить остальное? Только надрываться? В результате государственная комиссия приняла броненосец в казну, даже не определив фактической мощности его машин. Уже в сентябре «Новгород» впервые появился в Севастополе, где 11 числа его осмотрел лично император Александр II в сопровождении министра Д. А. Милютина. Мнения императора и министра по поводу нового корабля составились абсолютно противоположные. Александр II: - И адмирал, придумавший его, и верфь, и мастеровые достойны лучших наград, поскольку никто еще не создавал столь совершенных кораблей. Excellence, originally! (Превосходно, оригинально!). Д.А.Милютин: - Не верится, что эта круглая машина действительно морское судно, да к тому же еще боевое! Командующему Черноморской эскадры Н.А.Аркасу «Новгород» тоже был странен. Поэтому «поповку» не пускали в море в одиночку, приставив в сопровождение «настоящий» боевой корабль – изящную и стремительную парусно-паровую шхуну. Вот смотрелись они на пару!!! Любопытный момент: император осматривал броненосец, когда главная составляющая боевой силы корабля – его крупповские одиннадцатидюймовые пушки – еще не были установлены. Лишь несколько дней спустя орудия, наконец, прибыли на корабль. Остаток месяца был посвящен испытаниям артиллерии. Пробные стрельбы в присутствии конструктора орудийных станков генерал-майора Ф. Б. Пестича было никак нельзя назвать успешными. Станки оказались слабоваты: стопоры сворачивались при выстреле. 280-миллиметровую броневую плиту орудия «Новгорода» брали с 4 кабельтовых. Хотя, в принципе, могли стрелять и на 23 кабельтова при угле возвышения более 14 градусов. Впрочем, в бою, как известно, стрелять мало, надо еще и попадать, а вот с этим на столь больших дистанциях у нового монитора оказалось очень туго. Расстояния до мишени дальше 7 кабельтовых ему совершенно не давались, даже после того, как артиллеристы завершили программу обучения. Перед русско-турецкой войной не случайно МТК адмиралтейства поставил вопрос об улучшении прицельных приспособлений для орудий «поповок»! Скорострельность и скорость прицеливания тоже оказались желающей много лучшего. На поворот орудий на 180° уходило 2—3 минуты, то на ручное заряжение — не менее 10 минут. По сей день в исторической литературе попадается версия, будто бы «Новгород» заносило и раскручивало при собственном залпе. На самом деле орудийная отдача не при чем: для того, чтобы плохо держаться на курсе достаточно быть… просто круглым. Безо всякой стрельбы! Осенью того же года адмирал Попов разработал для своего броненосца программу улучшения скоростных и маневренных качеств. И для начала принялся экспериментировать с шагом винта. - «Позвольте, - скажете вы. - Но для этого ведь надо всякий раз загонять корабль в док, спускать воду»… Как бы ни так! Неуемный изобретательский пыл Андрея Александровича и здесь сделал свое дело. Адмирал сконструировал особенный понтон, цеплял к нему броненосец за корму, приподнимал его винты над водой и менял установку лопастей. Скорость в результате выросла настолько незначительно, что прибавка эта, в общем, не стоила столь изощренного и дорогостоящего издевательства над и без того странным кораблем. Однажды во время выхода на эксперимент с шагом винтов «Новгород» едва не погиб. Был сезон осенних штормов. Но Попов не отменил очередного «подвешивания» броненосца на понтон. И шальная волна многотонным потоком попала на перекошенную в искусственном дифференте палубу, откуда легко угодила прямиком в открытый барбетный люк для подачи боезапаса. А, между прочим, под люком этим находился один из самых объемных отсеков!.. В Севастополь «Новгород» пришел, имея высоту надводного борта чуть более… нескольких дюймов! Еще один удар волны по круглому корпусу – и попросту затонул бы совсем, как несчастная жертва английских технических опытов, знаменитый «Кэптен», сгинувший как-то в шторм вместе со своим конструктором. 8 Всю зиму 1874 года корабль провел в ремонте у стенки севастопольских мастерских РОПиТа. В первые дни его пребывания там горожане ходили в порт целыми экскурсиями – подивиться на самый странный в мире броненосец. Потом, правда, привыкли. Человек ко всему привыкает! Именно во время этого ремонта, подняв корпус из воды на легкий открытый эллинг, Попов, наконец, высчитал и установил оптимальный шаг винтов для «Новгорода». Шаг этот пришлось сделать разным. Лопасти тех винтов, что ближе к борту, установили с шагом 3,05 метра, следующую пару - 3,35 метра, и, наконец, «внутреннюю», ближайшую к диаметральной плоскости - 3,66 метра. И стоило после этого так долго и дурно мучиться с понтоном? По инициативе МТК адмиралтейства броненосцу сделали приспособление для поражения врага шестовой миной. В носовой части сквозь двойной борт провели трубку с шестом внутри, на котором следовало эту самую мину крепить. В доторпедную эпоху такое скрытое «жало» может быть, и имело бы смысл: подобрался незаметно к врагу, потихоньку пырнул в бок этим примитивным «секретным прибором» - и привет!.. Но кто же подпустит на дистанцию «ужаливания» шестом довольно крупный монитор?.. Поднял МТК вопрос об улучшении мореходности «Новгорода». В результате на покатой палубе прибавилась еще надстройка - от барбета до кормы, с двумя новыми каютами для отдыха команды. Крыша кают использовалась под установку легкого ходового мостика и деревянной рубки, похожей отдаленно на дачный флигель. Внешность броненосца стала от этого только еще страннее. Тем более, что теперь пришлось разрабатывать для него шлюпбалки: катера и ялики отныне приходилось хранить на той же крыше надстройки. На новую палубу, образованную этой крышей, вывели и кап светового люка. А в носовой части – клюза и «подушки» для якорей. Крылья прежнего мостика удлинили, приблизили к дымовым трубам и соединили с кормовым мостиком в сплошной помост. Переставили мачту к передней стенке штурманской рубки. За время ремонта прежний командир «Новгорода», капитан 1 ранга И. К. Вогак получил новое назначение – на Балтику, принимать под командование «Петра Великого». Вместо уехавшего каперанга временно исполнял обязанности старший офицер, капитан-лейтенант К. Р. Бистром. К лету его закрепили в новой должности и повысили в звании. На послеремонтных испытаниях «Новгород» в первый и последний раз в своей жизни показал на лаге ход в 7,5 узлов. Сколько потом ни пытались от него добиться повторения этого «личного рекорда» - не удалось. Не помогали ни выдача хорошего угля, ни чистка котлов, ни улучшение смазки подшипников главных валов. Видимо, дело было в изначальном несовершенстве машин и, прямо скажем, халтурной их сборке. В таких случаях единичные рекорды возможны при огромном старании экипажа, но считать эти достижения реальной скоростью хода корабля – грех! К вопросу о ходовой выносливости «Новгорода»: уже через два года его активной службы монитор получил… ограничения на давление пара в котлах. А ведь «огнетрубники», как правило, устойчивы к нагрузкам! Весь сезон 1875 года броненосец провел в морских учениях. Индивидуальную учебную программу для него составлял все тот же адмирал Попов. Для начала «Новгород» прошел вдоль побережья Кавказа, потом Керченским проливом забрался в мелководное Азовское море и дошел аж до Таганрога. В этих плаваниях выяснилось, что мореходность у круглого корабля просто… никакая, несмотря на дополнительные надстройки. «Новгород» поднимал тупым своим носом невероятные буруны уже на 5 узлах – и вода гуляла у клюзов. Напомним, уже вынесенных на надстройку! Однако качку монитор переносил спокойно, переваливался на волне плавно, с амплитудой крена не более 10 градусов. Вот чего «Новгород», как выяснилось, вовсе не умел, так это двигаться против волны и ветра. Полз узлах на двух, по самую надстройку в воде, и совершенно не реагировал на перекладку руля, а управляясь машинами, вихлялся на курсе, как припадочный. Однажды весной 1877 года, при начале учений в районе города Очаков, «Новгород» получил приказ сняться с якоря и присоединиться к эскадре. Идти предстояло против ветра силой около 8 баллов, по острой волне. И сам главнокомандующий едва не лопнул со смеху, наблюдая, как отчаянно пыхтя машинами и заливая волны густым дымом из труб, нелепый черепахоподобный броненосец старательно пытается куда-то ползти. Но лишь баламутит воду на одном месте. Да еще иногда, при ошибке рулевого или штурмана, начинает совершенно глупезно крутиться вокруг своей оси… Вывод из этой анекдотической ситуации был сделан единственно возможный, выразившийся в «боевом наставлении» адмирала всем нынешним и будущим «поповкам»: - «В условиях непогоды придется вам действовать на якоре». 9 Тем временем на стапелях Николаевского адмиралтейства появился на свет второй броненосец с круглым планом корпуса. Еще 3 августа 1873 года кораблестроительное отделение МТК рассмотрело проект практически нового корабля на базе уже существующих чертежей «Новгорода». Диаметр корпуса был увеличен почти на 6 метров. Нарастили бы и еще, да побоялись, что броненосец в этом случае останется без ремонтной базы: более крупный стальной «блин» попросту не поместился бы на севастопольских эллингах. Вооружение довели до двенадцатидюймового калибра. Борт запланировали прикрыть 457-миллиметровой броней. 13 августа император разрешил броненосец к постройке. И, как водится, назначил ему имя. В честь конструктора, помешавшегося на круглых корпусах - «Вице-адмирал Попов». При жизни получить корабль, названный в твою честь — редкое явление для военного флота!.. Уже заложенный набор «Киева» разобрали. Укрепили эллинг под более тяжелую конструкцию. А весной начали строить. Руководил созданием новой «поповки» все тот же инженер – капитан Мордвинов. К поставкам металла привлекли, наряду с прежними контрагентами, новый Юзовский завод в Екатеринославской губернии. Но металл, завозимый оттуда, почти сплошняком шел в брак – «золотые годы» славной «Юзовки» были еще далеко впереди! В итоге железо продолжили лить и катать в Райволло. Пушки на сей раз решено было сделать на Обуховском заводе. Кроме заказанных еще в 1872 году на заводе Берда шести вертикальных паровых машин типа «компаунд» и восьми котлов запланировали еще собрать пару машин и четыре котла. Первоначально «Попова» намеревались спустить на воду осенью 1875 года, а к весне уже вывести на испытания. Но… снова дело шло гладко только на бумаге! Сперва вышел из строя бронепрокатный цех Ижорского завода. И значительную часть брони пришлось везти аж из Англии. Затем от Берда привезли откровенно бракованные механизмы… Брак отправили переделывать. Но тут возникла новая проблема: громоздкие котлы не лезли в стандартный грузовой вагон железной дороги. В итоге для доставки котлов месяц долбили канал во льду Ингула и везли оборудование на баржах, а устанавливать котлы на их законное место начали только после спуска корпуса со стапеля. Церемония закладки второй «поповки» в присутствии императора состоялась 27 августа 1874 года. А уже в начале декабря испытали на водонепроницаемость «наливом» собранные отсеки и части второго дна - от центра до 3-го кругового киля. В марте следующего года окончили сборку бимсов верхней палубы, а в конце апреля — испытания отсеков второго дна до борта. И в итоге спуск откладывать не стали, хотя корпус находился в более низкой степени готовности, нежели ранее у «Новгорода», и предусматривал много работ по достройке на плаву. 25 сентября 1875 года «Новгород» салютовал новорожденному собрату по несчастью при его спуске… Еще кто-то сомневается в том, что быть этаким «круглым дураком»– настоящее несчастье? Конструктивно сборка корпусов обеих «поповок» отличалась мало. Но броневой пояс у второго корабля был двухслойным – из плит толщиной 178-миллиметров внутри и 229-миллиметров снаружи. С тиковой подушкой и швеллерами. Вместе как раз получились проектные 457 миллиметра. Барбет был устроен так же. Почему такие сложности? А просто плит толщиной 457 миллиметров ни один завод не делал, вот и пришлось навешивать «составной» пояс. Восемь одинаковых вертикальных паровых машин двойного расширения, питаемые от двенадцати огнетрубных трехтопочных котлов, приводили в действие шесть винтов, на средние из которых работали по две машины. По опыту испытаний «Новгорода», эти винты имели больший, по сравнению с центральными и боковыми, диаметр - 4,27 метра против 3,2 метра. Самая близкая к диаметральной плоскости пара винтов была трехлопастная. Остальные – четырехлопастные. Гребные валы были удлинены и опущены, так что лопасти винтов находились ниже уровня днища и работали в глубокой воде. Толку ли в этом случае от малой осадки? А это уже вопрос к инженерам. «Голые», торчащие ниже днища винты легко обломать на мели. Поэтому конструктор Э. Е. Гуляев предложил сделать их на всякий случай втягивающимися в тоннели под кормой. Но от сложного в техническом плане решения МТК вовремя отказался. Впоследствии «Попов» освоил оригинальный способ передвижения по мелям, чтобы не задевать винтами морское дно: в междудонные отделения носовой части принимается балластное количество воды – сколько влезет, в безопасных пределах. Набирается полный ход и препятствие «перепрыгивается»… Конечно, вид «скачущей» по волнам с дифферентом на нос «поповки» не вызывает у наблюдателя ничего, кроме смеха, но иначе-то ничего не получится! С целью улучшения мореходных качеств на «Попове» увеличили надстройку. Фактически, единая огромная надстройка занимала всю палубу, боковыми контурами заподлицо сливаясь с бортом. От коротких и широких труб до самого борта шли мостики, из-под которых торчали четыре мелкие 87-миллиметровые пушки. «Минного жала» делать не стали – все равно не используется! Катера и шлюпки подвесили в корме на шлюпбалках. Причем, при стрельбе из главного калибра на корму носимые плавсредства приходилось опускать к самой воде. Чтобы не мешали… 10 На испытаниях в конце июня 1876 года «Вице-адмирал Попов» показал 8 узлов на лаге. Однако испытательная программа шла в режиме «пробег –ремонт – пробег - ремонт». Вспомним о качестве сборки машин русским заводом! Мордвинов по итогам испытаний назвал «Попова» «угольным хищником»: броненосец «жрал» в два с половиной раза больше угля, чем его старший собрат. Половину лета болтался «Попов» на мерных линиях, бродил из Николаева в Севастополь и обратно, но полностью программу так и не сдал. Зачислен в строй, как и «Новгород», по результату предварительных пробегов. При сравнении результатов испытаний «Попова» и «Новгорода» приемная комиссия пришла к выводу, что шесть винтов им, вроде как, и ни к чему: боковые все равно почти не влияют на скорость передвижения. На всех шести винтах «Попов» обгонял «Новгорода», имея преимущество в скорости на 1,75 узла. На четырех винтах – то же самое… да и на двух, вообще-то, тоже обгонял, хотя и медленнее. После этих опытов приняли решение снять боковые винты и «лишние» работающие на них машины с обоих кораблей. Сорокатонные двенадцатидюймовые пушки «Попова» по проекту должны были ставиться на подвижном станке, позволяющем после выстрела прятать стволы внутрь броневого кольца барбета. Удобно, на первый взгляд: надо стрелять – поднял станок и «вытаращил» дула на врага. Не надо – сложил «лафет» и убрал стволы полностью за броню. Но лишние детали сочленения станка при таких тяжелых орудиях надежности системе не добавляют! Автор конструкции станков лейтенант Л. А. Рассказов настоял на заказе деталей станков в Англии. Из-за очередного политического кризиса их не привезли вовремя. И в итоге «Попов» получил станки конструкции Ф. Б. Пестича, как у «Новгорода», тоже, впрочем, особой надежностью не отличавшиеся. На первых же стрельбах из главного калибра их поломали! От сотрясений корпуса при залпе собственных орудий у «Попова» отлетали мелкие детали надстроек и трескались иллюминаторы. Пришлось подкреплять и станки, и надстройки, и саму основу барбета, для чего под палубой поставили еще одну круговую переборку. Весной 1877 года адмирал Н. А. Аркас докладывал в Петербург, что стрелковые учения с дистанцией до мишеней в 15 кабельтовых «Попов» после подкрепления барбета перенес нормально, но «платформы орудий сильно бились друг о друга, надстройки и палуба имели повреждения». 11 12 апреля 1877 года разразилась война России с Турцией. Обе «поповки» зачислены были в состав «активной обороны крепости Одессы», и все время боевых действий «прокуковали» там на якорях. За 1877 год они совершили только три выхода – появились как-то в Килийском гирле Дуная, да еще сползали в Очаков и 5 августа вышли на морское патрулирование, сопряженное с очередными испытаниями после переборки машин. Турки в Одессу тоже не полезли. Только раз за всю войну измазали дымами горизонт за пределами дальности русской артиллерии – и все… Так и не дали «поповкам» повоевать! Генерал-адмирал на чем свет стоит честил в письмах из Питера «бездельников и лентяев, даром проедающих казну». Вице-адмирал Н. А. Аркас и начальник обороны Одессы контр-адмирал Н. М. Чихачев отвечали, что «...прославить русский флаг в открытом море «поповкам» придется не иначе, как ценой собственной гибели...» Еще бы: почти у любого турка, способного доползти до Одессы, и скорость больше, и мореходность лучше. И вообще не стоит путать броненосец береговой обороны с крейсером, назначение которого - охотиться на врага в открытом море! Практическая автономность «поповок» даже при загрузке хорошим углем «под люки» угольных ям, в лучшем случае, составляла пять суток… Самые экзотические броненосцы мира даром коптили небеса на одесском рейде. А воевали другие – канонерки, вооруженные пароходы РОПиТа, немногочисленные паровые фрегаты и корветы. Программа А.А.Попова. по сути, не сработала… И не потому, что «поповок» получилось меньше, чем по первоначальному плану генерал-адмирала. Будь их хоть четыре, хоть десять – на городском рейде много побед не «высидишь», а в море таким «техническим редкостям», как выяснилось, вообще делать нечего! 12 19 февраля 1878 года в Сан-Стефане был подписан мирный договор с Турцией. Но русские корабли, в том числе и «поповки», до поры продолжали оставаться в боевой готовности. И после войны «круглых дураков» продолжали учить для будущих баталий. На боевых стрельбах по щиту с дистанции всего в 700 метров «Новгород» добился как-то раз пяти прямых попаданий из 8 выстрелов, а «Вице-адмирал Попов» — 8 поражений мишени из 11 выстрелов. Зима 1877—1878 гг. прошла в непрерывных ремонтных работах: команды перебирали машины, одесские и николаевские мастеровые стелили палубы на крыши надстроек, обшивали деревом внутренние помещения. На «Новгороде» вновь установили снятые ранее «за ненадобностью» вентиляторные машины. «Вице-адмиралу Попову» поставили вентиляторы, снятые с «Петра Великого», который получил взамен новые. Совершенствовали и ремонтную базу Черного моря. По английскому образцу в Николаеве сделали плавучий док подъемной силой в 3600 тонн, способный поднимать как обычные корабли, так и «поповки». В новом доке оба круглых броненосца прошли чистку и окраску подводной части. А потом «Новгород» ушел на зиму 1878-1879 годов в резерв, в севастопольскую Южную бухту, «Попов» же отправился… выполнять особое поручение императора. В январе года «Вице-адмирал Попов» на новых учениях успешно произвел 33 выстрела из обоих орудий. Снижающиеся станки поворачивались легко и плавно. Стрельба велась с интервалом 7 минут между «полубашенными» выстрелами, следовательно, на заряжение каждого орудия уходило 14 минут. А летом и осенью «поповку» показали на смотре генерал-адмиралу. Удивительно, но великий князь… остался «необыкновенно доволен мореходными качествами «Попова»! - Броненосец не принимает волны, и в то же время имеет необыкновенно малые размахи качки. Должно быть, на параде стоял абсолютный штиль!.. 13 Адмирал Попов, вновь получивший от генерал-адмирала «картбланш» на свои дикие идеи, тем временем разработал еще один экзотический проект броненосца. На сей раз – эллиптический! Строить его не стали. А потом изобретатель и вовсе занялся вопросами, далекими от военного флота. Он придумал «Ливадию». Собственно, раньше имя «Ливадия» носила черноморская парусно-колесная яхта из императорского лейб-конвоя, которая осенью 1878 года ухитрилась сгинуть в шторм на мели. Замену ей велели спроектировать Попову, получившему к тому времени должность председателя МТК. По этому заданию друг и ученик Попова Э. Е. Гуляев вычертил проект яхты, имеющей в плане форму эллипса. Как писали в 1879 году в английской газете «Таймс», «... остойчивость и комфорт суть главные качества, которые требуются от яхты, и если максимум остойчивости обеспечен в ней известной формой, то прибавление брони и возможные изменения могут сделать ее, на основании того же принципа, не менее устойчивою артиллерийскою платформою. Не секрет, что новая яхта есть опыт для создания овального броненосца...». Скоростью, достаточной для путешествия августейшего семейства, признали 14 узлов. В опытовом бассейне Фруда «обкатали» модель, учли результаты службы круглых броненосцев. Получилось, что для достижения такой скорости надо ставить машины мощностью более 8500 л. с. Строить решили на английских верфях и заключили контракт с английской судостроительной фирмой «Джон Эльдер и К°», хозяин которой – тот самый инженер Эльдер – сам восхищался идеей круглых и эллиптических судов. Англичане пообещали спустить новую яхту уже в июле следующего, 1880 года. Работы на верфи, расположенной в Ферроле на реке Клайд, в пригороде Глазго, начались сразу же после подписания контрактных документов. И к началу ноября две трети набора второго дна уже склепали. 5 января 1880 года яхта «Ливадия» была зачислена в списки судов флота. Командиром назначили капитана 1 ранга И. К. Вогака, имевшего уже опыт «общения» с круглыми судами и бывшего первым командиром «Новгорода». Закладку по недоброй традиции русского флота провели снова задним числом - 25 марта, когда уже монтировалась обшивка. А спустя ровно четыре месяца состоялся спуск, на который в Глазго приехал великий князь Алексей Александрович - будущий генерал-адмирал российского флота. И Попова, и его «поповки» великий князь, вообще-то, терпеть не мог, и утверждал, нимало не стесняясь, что «круглый дурень наплодил себе подобных»… Моряки «Ливадию» за приличный корабль поначалу не признали. В ходу была шуточка на грани скабрезности: вот, мол, что получается, если в любовном экстазе рыбка-бычок переведается с камбалой. И верно ведь: верхняя, надводная часть яхты напоминала тупоголового бычка длиной 79,25 метров и шириной 33,53 метра. А ниже ватерлинии начиналось эллиптическое тело плоской камбалы длиной 71,63 метра и шириной 46,63 метра. Килей у «камбалы» было три. Как писал Э. Е. Гуляев, «... яхта могла быть несколько длиннее и уже, чтоб удовлетворять вкусу большинства, но это привело бы к необходимости повышения мощности машин и уменьшению остойчивости». Конструкция нижнего «блина» корпуса «Ливадии» - явление совершенно уникальное, с лучшей, между прочим, в те времена живучестью. На всю длину простиралось второе дно, отстоящее от обшивки на высоту 1,07 метра на миделе и 0,76 метра в оконечностях. Число водонепроницаемых отделений доведено до сорока. Вдоль всего борта проходили две продольные вертикальные переборки, пространство между которыми и бортом также делилось поперечными переборками на 40 отделений. Накрытый выпуклой, в форме перевернутого блюдца, палубой понтон служил прочным кольцеобразным основанием для верхней части яхты, где располагались все жилые помещения и царские апартаменты. Огромная «приемная» императора с высотой подволоки около 4 метра напоминала комнаты Людовика XVI в Фонтенбло. На этой «веранде» находился, например, действующий фонтан, окруженный цветочной клумбой. Достраивали «Ливадию» на плаву всего три месяца. В августе установили котлы. В сентябре, под руководством русских инженеров в генерал-майорских чинах А. И. Соколова и И. И. Зарубина собрали машины. 24 сентября «Ливадия» покинула заводской бассейн и под одной средней машиной прошла вниз по реке в Гринок. И в тот же день на мерной миле показала 12 узлов. По данным А. И. Соколова, яхте в дальнейшем удалось развить скорость 15 узлов, причем при встречном ветре! Осадка при этом была 2,1 метра, а водоизмещение - 4420 тонн. Перегон «Ливадии» на Черное море император повелел считать испытательным плаванием. 3 октября яхта покинула Гринокский рейд. При заходе во французский Брест на ее борт взошел великий князь Константин Николаевич. А 8 октября к ночи «Ливадия» вошла в полосу непогоды. С двух часов пополуночи 9 октября волны начали бить в носовую часть понтона яхты. Ход пришлось уменьшить до 4-5 узлов. В 10 часов утра обнаружили, что первое междудонное отделение заполнилось водой; срочно пришлось менять курс и направиться в испанский порт Ферроль. По сведениям очевидцев, высота волн в шторм достигала 6—7 м, при этом бортовая качка не превышала 3,5° на борт, а килевая — 9° в размахе 5,5° в нос и 3,5° в корму. Винты ни разу не оголялись. «На яхте ничего не падало», — рапортовал командир, - «сервировка стола и высокие канделябры оставались недвижимы как в штиль, ни суп в тарелках, ни вода в стаканах за обедом не пролились». В Ферроле «Ливадию» осмотрели водолазы. Нашли в носовой части понтона, с левого борта, 5-метровую вмятину с разрывами и трещинами в листах обшивки. Осмотр изнутри выявил деформации и надломы нескольких шпангоутов. К этому времени было затоплено пять бортовых и одно междудонное отделение. Ремонт пришлось выполнять на плаву силами команды под управлением судовых инженер-механиков. Экзотическая форма корпуса сыграла с яхтой злую шутку: «Ливадию» нельзя было поставить ни в один док! В итоге провозились семь месяцев. 26 апреля 1881 года «Ливадия» все-таки отправилась в Севастополь. Переходом руководил вице-адмирал И. А. Шестаков. Шли неторопливо и осторожно, укрываясь от непогоды под берегом или в портах, и утром 27 мая яхта была уже «дома». В специальной записке И. А. Шестаков описывал легкость управления, прямолинейность хода, комфорт и отсутствие качки. Однако адмирал отметил, что независимо от скорости, даже при незначительной мертвой зыби корабль сильно дергается и вибрирует. Дрожала и вибрировала злосчастная «камбала» и во время своего единственного похода 29 мая под флагом главного командира Черноморского флота. Поход был трехдневный. От Севастополя до Батума, с генерал-адмиралом и великим князем Михаилом Николаевичем на борту. Штормило. И тряска надстроек вызывала у высоких гостей самую натуральную и банальную тошноту. С 3 по 12 августа «Ливадия» 136 раз прошла мерную милю под Севастополем. Было снято 312 диаграмм, осадка и дифферент тщательно поддерживались постоянными. При наибольшей мощности развитой машинами - 9837 лошадиных сил - средняя скорость составила только 14,46 узлов. Дело дошло до обвинений строителей в обмане… Еле отвертелись от штрафа! Официальный вывод новой испытательной комиссии о слабости конструкции подводной части корпуса послужил приговором самому типу такого судна. В личном письме А. А. Попова генерал-адмиралу читаем: «Килевая качка яхты вследствии 1) малого углубления 2) плоского дна, производит явление, которое на других судах не обнаруживают в тех размерах какими обладает конструкция яхты... при килевой качке от углов 3 1/4 ° и больше в корму, дно носовой части оголяется, от чего происходят: а) совершенное уничтожение плавучести носовых отсеков, что порождает напряжение всей системы креплений корпуса яхты; б) удары дна о волны,.. настолько сильные, что как удобства, так и безопасность плавания совершенно нарушаются...» Император применять «Ливадию» по назначению не стал. Обозвал «чрезвычайно дорогим и никчемным созданием, применимым лишь как рвотное средство для его пассажиров». Грубо сказано. Но ведь точно!.. 14 Вскоре на престол взошел новый царь - Александр III. Он не понимал прогрессорских устремлений адмирала Попова, считал его изобретения «дорогим опытом по округлению корабельной архитектуры», и велел более всяких круглых и овальных проектов к производству не принимать. Во главе морского министерства самодержец поставил своего брата, тоже относившегося к «поповкам» с нескрываемым скепсисом. Пытаясь спасти для флота свою уникальную яхту, А. А. Попов обращался к опальному Константину Николаевичу и к адмиралу И. А. Шестакову: «... недостаток по ее специальному назначению не составляет чего-нибудь существенного, потому что для уничтожения ударов всегда можно изменить курс или даже вовсе не выходить в море. Ей не предстоит гнаться за неприятелем, она не предназначается крейсеровать в океанах, ей не требуется быть в ураганах...» - А зачем она вообще такая? – разъярился новый царь. И выразил желание «разделаться с яхтой во что бы то ни стало». Шестаков намекнул, что неплохо было бы посадить «Ливадию» у Константиновского форта в качестве плавучей гауптвахты… Но Александр велел «и об этом забыть». Ее и забыли. Еще несколько лет судно простояло без дела: МТК, числивший яхту в списках под именем «экспериментального парохода «Опыт», намеревался использовать это внезапное приобретение для транспортировки войск. Но от вибрации тошнит не только великих князей, солдат тоже, так что ничего доброго из этого не вышло! Среднюю машину с корабля сняли для использования на другом корабле - крейсере «Минин», остальные машины в конце века также отправили на Балтику для крейсеров «Генерал-Адмирал» и «Герцог Эдинбургский». В роли несамоходного блокшива последняя «поповка» проторчала в Севастопольском порту до начала тридцатых годов, пока не была разобрана за ненадобностью. А «поповки»-броненосцы продолжали служить. Для «Вице-адмирала Попова» в 1883 году сделали новые котлы, а старые отдали для ремонта «Новгорода», годом раньше попавшего в скверную историю: прямо в порту у стоявшего на палубе одного из его моряков сработал в руках боевой запал от мины. Погибло пятеро членов экипажа. Командира корабля, капитана 2 ранга А. О. Балка за несоблюдение техники безопасности списали на береговую батарею. Оба корабля в начале 80-х годов оборудовали электрическим освещением, правда, весьма несовершенным. Основное вооружение осталось прежним, только на «Вице-адмирале Попове» прибавилось 2 87-мм орудия. В 1894 г. главный командир Черноморского флота и портов вице-адмирал Н. В. Копытов писал в Главный морской штаб: «Я не считал «поповки» вполне правоспособными боевыми судами и в начале их существования; все назначение, которое можно было возложить на них, это защита устьев Дуная... но без серьезных исправлений... они не могут служить и для сказанной цели...». Далее адмирал предлагал не тратить деньги и «сдать их к порту», сняв механизмы. Однако генерал-адмирал неожиданно пожалел странную парочку. Велел «поддерживать их в такой степени готовности, чтобы они могли служить для боевых целей в ближайших к нашим портам районах...». Списали их только в 1911 году, когда по Мировому океану уже вовсю шелестели винтами расплодившиеся в Англии, а затем и в других странах мощные и неутомимые монстры - дредноуты… Прошло еще несколько лет. И у новых проектов этих самых дредноутов появился любопытный элемент внешней конструктивной защиты от пробоин ниже ватерлинии, отдаленно напоминающий по форме округлые бока «камбалы» от злосчастной «Ливадии». Называется – були... Время ходит по кругу? P.S.: А Айвазовский все-таки нарисовал «поповку» - недели через две после того, как в первый раз увидел. Отходчивый по характеру, прославленный живописец не умел долго обижаться… Картина и по сей день экспонируется в Морском музее Санкт-Петербурга.